Последний кольценосец - Страница 1


К оглавлению

1

Мы слабы, но будет знак

Всем ордам за вашей Стеной —

Мы их соберем в кулак,

Чтоб рухнуть на вас войной.

Неволя нас не смутит.

Нам век вековать в рабах,

Но когда вас задушит стыд,

Мы спляшем на ваших гробах.

Р. Киплинг

Никогда еще на полях войны не случалось, чтоб столь многие были столь сильно обязаны столь немногим.

У. Черчилль

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ГОРЕ ПОБЕЖДЕННЫМ

Золото – хозяйке, серебро – слуге,

Медяки – ремесленной всякой мелюзге.

«Верно, – отрубил барон, нахлобучив шлем, —

Но Хладное Железо властвует над всем!»

Р. Киплинг

ГЛАВА 1

Мордор, пески Хутэл-Хара.

6 апреля 3019 года Третьей Эпохи


Есть ли на свете картина прекраснее, чем закат в пустыне, когда солнце, будто бы устыдившись вдруг за свою белесую полдневную ярость, начинает задаривать гостя пригоршнями красок немыслимой чистоты и нежности! Особенно хороши неисчислимые оттенки сиреневого, в мгновение ока обращающие гряды барханов в зачарованное море – смотрите не упустите эту пару минут, они никогда уже не повторятся… А предрассветный миг, когда первый проблеск зари обрывает на полутакте чопорный менуэт лунных теней на вощеном паркете такыров – ибо эти балы навечно сокрыты от непосвященных, предпочитающих день ночи… А неизбывная трагедия того часа, когда могущество тьмы начинает клониться к упадку и пушистые гроздья вечерних созвездий внезапно обращаются в колкое льдистое крошево – то самое, что под утро осядет изморозью на вороненом щебне хаммадов…

Именно в такой вот полуночный час по внутреннему краю серповидной щебнистой проплешины меж невысоких дюн серыми тенями скользили двое, и разделяющая их дистанция была именно той, что и предписана для подобных случаев Полевым уставом. Правда, большую часть поклажи – в нарушение уставных правил – нес не задний, являвший собою «основные силы», а передний – «передовое охранение», однако на то имелись особые причины. Задний заметно прихрамывал и совершенно выбился из сил; лицо его – худое и горбоносое, явственно свидетельствующее об изрядной примеси умбарской крови, – было сплошь покрыто липкой испариной. Передний же по виду был типичный орокуэн, приземистый и широкоскулый – одним словом, тот самый «орк», которыми в Закатных странах пугают непослушных детей; этот продвигался вперед стремительным рыскающим зигзагом, и все движения его были бесшумны, точны и экономны, как у почуявшего добычу хищника. Свою накидку из бактрианьей шерсти, что всегда хранит одну и ту же температуру – хоть в полуденное пекло, хоть в предутренний колотун, – он отдал товарищу, оставшись в трофейном эльфийском плаще – незаменимом в лесу, но совершенно бесполезном здесь, в пустыне.

Впрочем, не холод сейчас заботил орокуэна: по-звериному чутко вслушиваясь в ночное безмолвие, он кривился будто от зубной боли всякий раз, как до него долетал скрип щебня под неверной поступью спутника. Конечно, наткнуться на эльфийский патруль здесь, посреди пустыни, – штука почти невероятная, да и потом для глаз эльфов звездный свет – это вообще не свет, им подавай луну… Однако сержант Цэрлэг, командир разведвзвода в Кирит-Унгольском егерском полку, в такого рода делах никогда не полагался на авось и неустанно повторял новобранцам: «Помните, парни: Полевой устав – это такая книжка, где каждая запятая вписана кровью умников, пробовавших делать по-своему». Оттого-то, наверно, и ухитрился за три года войны потерять лишь двоих солдат и цифрой этой гордился про себя куда больше, чем орденом Ока, полученным прошлой весною из рук командующего Южной армией. Вот и сейчас – у себя дома в Мордоре – он вел себя так, будто по-прежнему находится в глубоком рейде по равнинам Рохана; и то сказать – какой это теперь дом…

Сзади донесся новый звук – не то стон, не то вздох. Цэрлэг обернулся, просчитал дистанцию и, молниеносно скинув с плеч тюк с барахлом (так, что ни единая пряжка при этом не звякнула), успел добежать до своего спутника. Тот медленно оседал наземь, борясь с подступающим беспамятством, и отключился, едва лишь сержант подхватил его под мышки. Ругаясь про себя на чем свет стоит, разведчик вернулся к своей поклаже за флягой. Ну и напарничек, ядрена вошь… хоть на хлеб намазывай, хоть под дверь подсовывай…

– Ну-ка хлебните, сударь. Опять похужело?

Стоило лежащему сделать пару глотков, как все тело его свело приступом мучительной рвоты.

– Извините, сержант, – виновато пробормотал он. – Зря перевели питье.

– Не берите в голову: до подземного водосборника уже рукой подать. Как вы назвали тогда эту воду, господин военлекарь? Смешное слово…

– Адиабатическая.

– Век живи – век учись. Ладно, с питьем-то у нас порядок… Нога опять отнимается?

– Боюсь, что так. Знаете, сержант… оставьте-ка меня здесь и добирайтесь до этого вашего кочевья – вы вроде говорили, тут недалеко, миль пятнадцать. Потом вернетесь. Ведь нарвемся на эльфов – оба пропадем ни за понюх табаку: из меня сейчас вояка – сами понимаете…

Цэрлэг некоторое время размышлял, механически чертя пальцем на поверхности песка значки Ока. Потом решительно заровнял рисунок и поднялся.

– Встаем лагерем. Вон под тем барханчиком – там, похоже, грунт будет поплотнее. Сами дойдете, или проще дотащить вас?

– Послушайте, сержант…

– Помолчите, доктор! Вы – уж простите – как дите малое: спокойней, когда под приглядом. Попадетесь в лапы к эльфам, и через четверть часа вас вывернут наизнанку: состав группы, направление движения и все такое. А я слишком дорожу своей шкурой… Короче – полтораста шагов сами пройти сумеете?

1